Когда мимо проезжала М О С К В А, Учай- кин понял, что на изукрашенной трибуне прези­дент не появится — его обманули, значит, он не успеет поймать и заключить его в чёрную коро­бочку. Или всё-таки успеет — но тут либо пря­мо сейчас бежать к холму и забывать про жду­щего его Даньку, либо.

При окне и живом виде с четырнадцатого этажа Данька смотрел шествие по телевизору. Конечно, трансляция была с опозданием перед реальным временем: из окна уже хвост, а по те­левизору только начало.

— Старик, ты бы на мать с отцом хоть из окна посмотрел бы.

—  Мне их по телеку приятнее увидеть. Сань­ка, распишись на гипсе. И нарисуй что-нибудь с парада. А потом полы помой, мать велела, а то живёшь как в пещере.

—   А накормить тебя мать не велела?

—   А что у тебя есть?

— Сейчас посмотрим. Как ты справляешься од­ной рукой? Картошка вот есть, но её чистить надо.

— А я уж привык, и в футболе руки не нуж­ны. Картошку научусь зубами.

—   Ну уж, это тебе не голы забивать.

— ...Вытренируюсь, в нашем ФК поиграю, а потом в какой клуб, может, возьмут... Эх, я б у вас в Лужники!.. Эх, сходить бы посмотреть. А лучше — сыграть.

—   Хочешь в Москве жить?

— Угу, здесь точно не буду. Как брат — в Нижний, но лучше, само собой, — в Москву.

—   Думаешь, хорошо там будешь жить?

—   А разве нет?

— Будешь, — спохватился Учайкин: чего это он мальчишке говорит... — Будешь, конечно. Иди сюда, Кремль тебе нарисую, зубастый. Во какой, видел!

6

ЗИЛАРТ

2015 год, в ночь на 22 августа

— НЕТ, ДЕНЕГ на съезд молодых писателей Макаровой мы не выделим. А то Макарова при­едет, а пять мордовских литераторов премии не получат. Одна Макарова, конечно, хорошо, но. Но наши тогда между собой насмерть перегрыз­утся. Кто же в республике останется?

—  Что, прямо так и сказали? — Учайкин де­лал пятый-шестой круг на вертящемся стуле, а она и не волновалась: голос Леры Макаровой был более чем весел.

—  Да, Александр-Палисандр, представля­ешь? Так и сказали — и это союз писателей! Громыхин собственной персоной...

—   Нон грата. Знаю я этого Громыхина.

—  А ты откуда знаешь?.. Хотя не очень удив­лена: кругом одни и те же лица. Я, приехав в Москву, хотела, чтоб мир расширился, а круг сужается.

Когда они — дальнородственные — встрети­лись на параде Тысячелетия, — а они чаще виде­лись в Москве, чем в родном Саранске, — Саша упорствовал:

—  А ты зачем приехала? Смотреть? Да на что тут смотреть, Лера.

Но она не пыталась ответить; своим наряд­ным платьем, своей воодушевлённостью гово­рила, что нечто необычайное начнётся.

—  .И начнётся в Москве, ведь мне исполни­лось. Что я добьюсь, что мой слог пошёл. Нет, я не проснусь завтра же — из такой ростки как из сухой ветки — медленно, — но когда-то про­снусь.

—  Не гони так, не понимаю ничего. Инсти­тут?

Её кивок; он заключает Леру в объятия, ко­торые становятся совсем уж нестерпимо-креп­кими: толпа мгновенно заполняет собой освобо­дившееся место, роднит их ещё ближе.